Ничто не дает мне такого восстановления и спокойствия, как пребывание в одиночестве. Я неистово люблю моменты, когда ни одна живая душа не знает, где я и о чем думаю. Я не могу объяснить как, но именно  в эти мгновения всегда приходит осознание целостности, единения с миром и в тоже время чувство обособленности от него, своего рода инертность. Не знаю, насколько это вредно или полезно. (Насколько полезны вещи, от которых получаешь наивысшую степень удовольствия?) 

В последнее время мне сложно общаться с людьми.

Но с тобой все не так.

С тобой – как в одиночестве. Так же спокойно и целостно. Я не занималась учебой, моя елка все еще не наряжена… однако я забрасываю все и, словно повинуясь звукам невидимого манка, лечу к тебе в сумрачном вагоне. Волнуюсь, как в первый раз. И чувствую себя такой жалкой и такой зависимой от желания увидеть тебя.

Мне надо, чтобы ты держал меня за руку этим неуютным предпраздничным днем. Я уже ничего в себе не анализирую, я просто уступаю этому порыву. 

Эскалатор выталкивает меня наверх, к зимнему парку.

Люди, кажется, забыли (или никогда не знали?), зачем нужны минуты молчания. Скорость распространения информации, ее пластичность и вездесущесть служат нам плохую службу -- каждое событие превращается в базарную перепалку, хоть и виртуальную. И неважно, многословный ли это жж, фейсбук или телеграфный твиттер. Попадая в соцсетевую клоаку, скорбь и цинизм перестают отличаться друг от друга и становятся одним потоком. Потому что ни то, ни другое -- не проявление чувств, а всего лишь производство контента. Это норма для сегодняшнего дня и с ней ничего не поделаешь. Но, может быть, иногда стоит остановить себя от очередного выхлопа в информационное пространство? То, что происходит -- происходит, у Вселенной есть на это причины. Мы их не знаем, и не нам о них судить. Жаль нам людей, или мы считаем их участь закономерной -- наше отношение не исправит ситуации и не сделает нас лучше или хуже. Оно просто загрязнит нас, сделает ум более захламленным. Поэтому те 60 секунд нужны не для скорби, они нужны для сохранения чистоты. И в интернете, и в голове.

Считанные дни до конца года и до конца целого девятилетнего цикла -- время обнуления и обновления. Девять -- хорошее число: девять муз, девять кошачьих жизней, девять кругов ада, девять ангельских чинов, девять морских валов... Девять лет творчества, падений и воскрешений, грехов, очищений и странствий. Я хочу, чтобы этот год, последний из цикла, поскорее закончился. Странный год обтесывания и обнажения. Год сомнений и неуверенностей, загнавших меня в угол, из которого не было другого выхода, кроме как им навстречу, к свету и болезненному акту преодоления. Год исправления старых ошибок, когда пришлось признать и починить все, что я поломала. Год, когда предощущение некой кульминации разразилось в саму кульминацию и обрушило на меня все, что я не умела и не хотела замечать. И это было так тяжело, что я просто хочу оставить весь хлам 2016го и предшествующих лет, бросить туда зажженную спичку и больше не оборачиваться. Пусть горит за моей спиной, окутывая меня живым приветливым жаром. И пусть первый из девяти новых валов ложится под ногами кротким штилем.

...Наконец-то я с тобой. Так как мне все ясно и я в нее верю, то можно бы молчать, предоставив все судьбе, такой головокружительно-незаслуженной, такой преданной. Но именно в этой мысли столько чувства к тебе, если не все оно целиком, что с ней не совладать. Я люблю тебя так сильно, так вполне, что становлюсь вещью в этом чувстве, как купающийся в бурю, и мне надо, чтобы оно подмывало меня, клало на бок, подвешивало за ноги вниз головой, я им спеленут, я становлюсь ребенком, первым и единственным, мира, явленного тобой и мной.

Борис Пастернак -- Марине Цветаевой, 25 марта 1926 года.

5 years of RBF

Знаете, как французы называют стоунер? Le stoner! Но если вы решите произнести это с канонічным акцентом в надежде визуализировать виноградники в Бордо, то я вас разочарую: стоунер по-французски – это неизведанные планеты, космические корабли и, tout d'abord, группа Mars Red Sky. Появление именно этой группы в хедлайнерах юбилейного концерта Robustfellow неслучайно: первый визит французов в наши края состоялся в ноябре 2011 года, т.е. ровно 5 лет назад, в период, когда четкий и крепкий рельеф (и группы, и RBF) еще не сформировался, а был лишь лавой, – активной, жаждущей движения, но аморфной.

In the grip of a winter came, love and greed.

Пришли отличные зимние деньки. Первые снегопады еще не раздражают грязным месивом на обочинах, но приносят с собой идеи новогодних подарков. Небо задрапировано серым трикотажем, свет в окнах похож на огоньки свечей в глубине какой-нибудь старой церквушки и все вокруг становится таким уютным, светлым, ментолово-свежим... Для меня зима – традиционное время затворничества и отдыха от той кучи деятельности, которую я нагребаю весной и летом; этакое камерное межсезонье. Теперь я могу расслабиться, перебирать в памяти разные дни и события... и заняться кое-какими ноябрьскими черновиками и замыслами. Я – великий прокрастинатор. Но именно сейчас мне не стыдно и не обидно за эти заминки, потому что я уделяю много времени (и еще больше – внимания) приведению некоторых важнейших аспектов своей жизни в рабочее состояние. Долгая и кропотливая работа механика над потенциально исправным, но еще не действующим механизмом. Можно ли назвать это ремонтом, своего рода лечением? Пожалуй, да. Трудно покорять миры, когда ты разобран на части. Многие этапы сборки даются мне очень тяжело и забирают изрядное количество внутренних ресурсов, но я достаточно терпелива, чтобы заниматься этим регулярно. В конце концов, цель оправдывает средства, и ради этих результатов я могу немного пожертвовать своим блоггерским жизнеописанием. 

Что еще?

- Последняя(?) встреча со "старыми знакомыми", быстрая и неоднозначная. Снова (как и 5 лет назад!) – попытка придумать мое мнение за меня, бросить какие-то слова и пропасть с горизонта, предпочитая не знать, что я на самом деле скажу в ответ. "Я хотел тебе о многом рассказать, но..." Если бы действительно хотел – рассказал бы, а не избегал сути до последнего момента, чтобы в итоге уйти ни с чем. Но все же для меня эти встречи не прошли впустую: они дали мне возможность на практике укрепить свое ровное отношение к прошлому и уважение к чужому пути.

- 10 дней таблеточной терапии. Пока не очень результативной. Пока утешаю себя тем, что с болью выходит негативная карма и что я наконец-то пойму, что мое тело хочет мне сказать. Ищем формулу излечения дальше.

- Очередной финальный экзамен по английскому у моих подопечных. На этот раз я чрезвычайно довольна собой. Ими тоже – они исправно трудились на протяжении курса – но собой все-таки больше. После всех методических косяков мне удалось вывести их на уверенный upper-intermediate и найти рычаги, которые включают чувствование языка, а не желание просто "заучить" его. И это так здорово – осознавать, что работа учит и что вещи, которые раньше казались сложными, теперь являются инструментом, а не препятствием.

Но это все – лишь фон, обрывки новостей с назойливого радио. Поверх фона, поверх всех рутинных дел и забот мой невидимый спутник – любовь – ложится на клавиатуру или попросту забирается на руки, словно игривая кошка, требуя, чтобы ее заметили, приласкали, погладили за ушком. Мой нежный спутник осторожно прячется где-то внутри, но ежесекундно рискует выдать себя (и меня заодно!). Ибо если я люблю, то это становится заметным во всем, что я делаю. Мне хочется говорить о своем чувстве, и оно звучит повсюду: на занятиях по йоге и философии и на уроках английского, которые веду я; дома под пледом и на переполненной улице в центре города; в беседах с друзьями и в коротких разговорах с кассирами и таксистами; в книге, в чашке, в футболке, небрежно брошенной на стул... Я не умею отделять это чувство от себя и не умею хоть немного его сдерживать. И поэтому, когда иду по снегу в декабрьском мареве и чувствую мягкую влажность снежинок на лице, я думаю о твоих холодных губах и о том, как ты целуешь меня при встрече. И когда поднимаю взгляд на пасмурное небо, вспоминаю, как внимательно и немного удивленно ты смотришь на меня своими лунно-серыми глазами. А моя любовь – пушистая белая кошка – ложится на город, до краев заполняя его своим мурлыканьем. И поэтому приходят такие чудесные зимние деньки, и первые снегопады совсем не раздражают…