Afterparty

Я сижу в ванне, обхватив колени, мои волосы заколоты, как у натурщицы, готовой принять нужную художнику позу. Я могу видеть себя со стороны. От горячей воды ванная заполняется паром, кажется, еще чуть-чуть и у меня получится снять кожу, которая теснила и мешала дышать все это время. Моя одежда лежит темной грудой в углу. Я различаю в ней гипюр платья, кружево белья - моя совершенная черная броня. Теперь из всей защитной амуниции на мне только красный лак, делающий ногти похожими на маленькие маковые лепестки. 

Я чувствую себя очень уставшей. Каждое человеческое слово ударяет меня, сотрясая мою защиту и почти проникая вглубь, к уязвимой сердцевине. Я не могу остановить эти удары, лишь улыбаюсь, чтобы не скривиться от напряжения. Они расшатывают хрупкий надломанный баланс, отбивают по кусочку от моей выдержки, оставляют на ней свои отметины. Я осторожно погружаюсь в воду, и мне хочется смыть с себя все - чужие жалобы, сплетни, надежды и страхи. Мне хочется смыть смех и громкую музыку, взгляды и прикосновения, дым и блестки… Обнулить и выдраить каждую клетку, чтобы осталось только незаполненное пространство.

Я хочу запустить мою систему регенерации. Я знаю, я чувствую как, но восстановление, точно умелый хирург, требует стерильности. Да, мне нужна стерильность. Мне нужен беззвучный режим и место, где не опасно быть абсолютно чистым.

Я растягиваюсь в ванне, и у меня в голове пульсирует навязчивая мысль - на гору, туда, где заканчивается лес и начинается альпика. На арены цирков, где в роли зрителей только голые вершины. Чтобы полуденная жара прогревала травы, чтобы ледниковая вода обжигала губы, когда пьешь прямо из ручья, чтобы внезапно набегающие облака прятали в своей обволакивающей прохладе. 

Я окунаюсь в воду с головой и на долю секунды представляю желанную картину. Вынырнув и вдохнув мокрый распаренный воздух, я окидываю взглядом ванную и снова вижу свое платье в углу. Снова представляю себя в нем и думаю, что я чертовски хороша. Я откидываюсь на бортик ванны и улыбаюсь триумфальной улыбкой победителя. Пусть они теперь навострят свои жала - им все равно не забраться внутрь.